— Кэт, — сказал я, — пойдем.
От удовольствия он кашлянул и поднялся, всем своим видом показывая, что готов идти за мной куда угодно.
Остальные еще сидели в ожидании.
— Скоро вы обо мне услышите. На сегодня же все закончено…
Парень с почтительным поклоном открыл нам дверь, и мы двинулись вниз по лестнице.
— Итак, Кэт, ты, значит, со мной?
— Всюду и везде, мистер Дип.
Он открыл наружную дверь, и мы вышли на улицу. Мелкие капли дождя заставили нас поднять воротники плащей. Кэт кашлянул, колотя себя в грудь, а затем спросил:
— Как же со мной, мистер Дип?
— Как всегда, Кэт. Сквозь стены, через забор, в щели, всюду, куда не сможет проникнуть другой.
— Я уже не тот Кэт, мистер Дип.
— Заботы?
— Легкие. Это конец, но еще не так скоро. Раньше они покончат с вами.
— Думаете?
— Они прикончат вас, Дип. Поскольку стали сильными и завели свои собственные дела. Беннет давал им много воли. И все таки его убили. А вас они тем более не потерпят, Дип. Вы им мешаете.
— Я это чувствую, Кэт.
— Вы начали слишком крепко, Дип. Они отвыкли от старой тактики, уже выросли и не делают свои дела в подвалах. Так как было раньше, не будет никогда. Но я с вами, Дип.
— Не боишься умереть?
— Эх, Дип… Я скорее боюсь жить, чем умереть.
Он хлопнул себя ладонью по груди и улыбнулся…
Этого широкоплечего копа я помнил еще в те времена, когда он был сравнительно молод. Теперь же из–под его фуражки выглядывала усыпанная серебром шевелюра, что означало не только приближение ухода в отставку, но и большой опыт. Он знал правила, — пожалуй, лучше всех людей своего квартала. Его широкие шаги свидетельствовали о спокойной уверенности и решимости двигаться только вперед, преодолевая все на своем пути. Мерное покачивание его руки со стеком никогда не утрачивало свои четкий ритм.
Он остановился напротив меня и сказал:
— Я уже слышал, что ты вернулся, Дип.
— Вы по–прежнему узнаете все если не первым, то, во всяком случае, вторым, мистер Саливен.
— Я также слышал, что уже началась какая–то суета.
— Это не совсем так.
Его палец очертил фигуру на моей груди, немного левее от центра.
— Это весьма уязвимое место, — произнес он многозначительно, — всего лишь несколько граммов свинца и конец, мой мальчик.
— Мистер Саливен, вы говорите, как в добрые старые дни.
Вокруг его глаз собрались морщинки.
— До сих пор все было спокойно. Никого в нашем квартале не убивали…
— Кроме Беннета…
— Он немного стоил.
— Однако теперь вы рассуждаете философски, мистер Саливен. Двадцать лет тому назад было иначе. Тогда вы просто набросили на меня пару грязных наручников. Припоминаете?
— Память у меня неплохая. Но ведь это было необходимо, не так ли?
— Разумеется. Я знаю, какой вред может причинить парень, размахивающий двадцатифунтовыми кулаками. Но это больше не повторится.
— Не будь так уверен, Дип. — Его глаза вновь сузились:
— Ты теперь попал в переплет. Очень крупный, насколько я понимаю. Ты можешь прожить уйму хороших дней, но можешь и сократить их до нескольких, да и то отвратительных.
Я засмеялся и взглянул на стек. Его лицо вытянулось, слегка покраснело, и он тихо, но твердо сказал:
— Не создавай в моем квартале никаких беспокойств, Дип. Но если что случится, будь осторожен. Ты у меня теперь под особым наблюдением…
Мы расстались, и я пошел своей дорогой, но еще долго чувствовал на себе его пытливый взгляд.
На Броганском рынке торговля шла бойко. Тротуары были загромождены штабелями ящиков и корзин с овощами и фруктами, и эти штабеля были так высоки, что затемняли окна жилых домов. Повсюду суетились какие–то озабоченные личности в серых передниках и соломенных шляпах.
Рядом с овощным складом находилась узенькая дверь, за которой сразу же начиналась крутая лестница. На лестничной клетке царил непроницаемый мрак и единственным ориентиром служили ветхие перила. У одной из дверей второго этажа была прикреплена металлическая пластинка. На ней значилось:
«Ли».
Толкнув дверь, я вошел' в маленькую захламленную переднюю. Дверь в комнату оказалась заперта, и я постучал. Послышалась какая–то возня, но никто не ответил. Я постучал еще раз. На этот раз щелкнула задвижка, и дверь открылась.
Жизнь приучила меня встречать всяческие неожиданности спокойно и хладнокровно, однако моего опыта, очевидно, было недостаточно.
На пороге стояла прекрасная женщина в домашнем платье. Я просто физически почувствовал исходившее от нее неизъяснимое очарование. Ее глаза не просто смотрели, а как бы ласкали мое лицо. Поэтому неудивительно, что на какое–то мгновение я растерялся, а затем кое–как промямлил:
— Да… мне…
Ее брови приподнялись.
— Я разыскиваю Тилли Ли.
Она слегка покачала головой.
— Мне жаль, но она не может никого видеть.
— Почему же?
— Тилли заболела. И если вы не намерены…
— Нет, я намерен, — сказал я и прошел мимо нее.
Ничего не ответив, она посторонилась и притворила за моей спиной дверь.
В спальной комнате горел ночничок, бросавший слабый свет на старую деревянную кровать, на которой лежала Тилли с почти бескровным лицом.
— Что случилось?
— Снотворные капли.
— Но почему?.. — допытывался я.
— Что–то ее испугало.
— Но теперь ей лучше?
— Может быть… — Она нахмурилась. — А теперь уходите.
— Чуть позже, — сказал я и повернулся к Тилли.